Дверная ручка жалобно скрипнула и провернулась.

Штормовой фиксатор, захватив полотно открывшейся двери, хищно лязгнул.

Луч карманного фонаря, попрыгав по палубе, метнулся через порог, и вслед за ним в каюту ввалился дежурный.

Молчанов не спал. Он уже приготовился услышать традиционное: «Док, просыпайся, пора на вахту; твоя очередь охранять Вьетнам!», но мичман присел на диванчик, помолчал и, словно продолжая давно начатый разговор, по-стариковски пробубнил:

– Проклятый муссон, льёт как из ведра! – снова помолчал и уже вполне членораздельно заявил: – Принимай корабель, Саныч. Теперь мы со штурманом пойдём давить репу, а вы с Борисычем воюйте… Что-то давно супостаты не летали, наверное, ливня боятся подлюки. Но в качестве компенсации где-то тут рыщет «Роуэн»¹, так что не соскучитесь.

Громко зевнув, продолжил:

– Как ты выдерживаешь? С нуля до четырёх – самое паршивое время: так хочется спать, аж эполеты заворачиваются.

– Ну, у вас ведь по две штурманские вахты, а у меня только одна, а дежурство в медблоке видимо не в счёт, – грустно объяснил ситуацию доктор. В его словах чувствовалась скрытая обида.

– Да разве в амбулатории дадут отдохнуть?.. – дежурный поднялся с «насеста» и завершил разговор: – Ну, ладно, поспешай, а то уже полночь, и моя смена давно бьёт копытом, чтобы нырнуть в коечку…

Корабль, почти сутки до этого лежавший в дрейфе, уносило из заданного квадрата боевого дежурства, и доктор, заступив штурманить, занялся прокладкой нового курса.

Как и положено после смены, новому хозяину корабля поступили доклады от сигнальщиков, радиометристов и радиотехников; всё было штатно и в машинном отделении, и у патруля. На шхуне царствовала ночная рутина!

После указания с ГКП² заработали обе машины и гидрографическое судно «Посейдон» малым ходом двинулось поближе к Гуаму – самому большому из островов Марианского архипелага. На его северной оконечности нагло разлеглась база ВВС США. Именно с её аэродрома звёздно-полосатые суперчеловеки несут в бомбовых люках свою демократию народам Индокитая. А задача экипажа «Посейдона» – заранее предупреждать братских зенитчиков и ракетчиков о приближении ворогов. Чтобы вьетнамцы не проспали и встретили янки как полагается!

Корабль, маскируясь, шёл с полным затемнением. Вязкая мгла за бортом периодически озарялась всполохами фантастических молний, и тогда становилось очевидным, что небо и море никак не разделены, что это одно целое: везде – и сверху и снизу – только вода. Август в этом районе Филиппинского моря – время дождей и тайфунов, сюда теперь кораблям лучше не соваться. Но задание штаба флота не обсуждается: приказ есть приказ!

Расписавшись в бортовом журнале и приняв управление кораблём, Молчанов уютно угнездился в командирском кресле и стал слушать ночь. Мерно гудели приборы штурманской рубки и ливень за иллюминаторами, рулевой и радиометрист отчуждённо помалкивали, а небольшое волнение моря по-матерински аккуратно качало многотонную «люльку».

Обстановка убаюкивает и это плохо!

Доктор знал, что самое верное антиснотворное средство – разговор о доме. Если уму и сердцу подарить кусочек виртуальной земной жизни, которой моряк лишился вдали от берега, то можно увидеть, как сжимается и сгорает служебное время. Одно прикосновение памяти – и всё раскроется: такие сейчас нереальные «сухопутные» образы, привычки, детали, запахи и вкусы. Миг, и вот уже, кажется, что нет окружающей корабль опасной бездны океана, что война не актуальна, а враг не настоящий. И ночь уже не затягивает тебя в царство Морфея.

Молчанов не успел начать бодрящий матросов и себя заодно разговор, как тут же требовательно задребезжал «каштан»³.

– Вахтенный офицер, слушаю.

– Товарищ лейтенант! – взволнованно задохнулся в микрофон старший патруля. – Только что на шлюпочной палубе нашли матроса с ножевым ранением в живот! Одного спасательного плотика на месте нет!

– Несите раненого в амбулаторию. Я сейчас буду.

– Товарищ лейтенант, справа по борту, дистанция девять кабельтовых наблюдаю малоразмерную тихоходную цель. Предположительно плотик. Пеленг не меняется, дистанция увеличивается; похоже, уходит к берегу, – доложил радиометрист.

Зловеще завыла сирена корабельной тревоги, весь экипаж через три минуты на ногах и занимает места согласно боевому расписанию; командир на мостике.

– Всё, «док», ты сегодня своё уже отштурманил, бегом в амбулаторию. Доложишь, если что потребуется. Рулевой, право на борт на румб тридцать, – телеграфным стилем распоряжается командир. – Механика на ГКП! Машинное отделение, сынки дайте полный ход, мы тут кое-кого должны догнать. Шторм-трап к правому борту! Абордажной команде приготовиться!

– Товарищ командир, со слов раненого, на плотике уходят наш секретчик и спецсвязист. У них шифровальные коды, ключи к ЗАС⁴ и ещё что-то из секретных документов. Рвутся на базу к американцам, сволочи, – доложил запыхавшийся зам по разведке.

– У береговой линии наблюдаю быстроходную цель. С учётом скорости катера он подберёт плотик раньше нас, – огорчил радиометрист.

– А вот это уже швах, – вслух заключает командир. – Петрович, захвати пару дополнительных рожков, лети к абордажной команде и дай предупредительную очередь в сторону мерзавцев.

– Сделаем, обещает старпом и с автоматом наперевес «летит» на правый шкафут⁵.

Дождь прекратился, и сразу пришёл полный штиль. На Гуаме всегда так: льёт стеной, а потом вдруг – будто выключили. В серо-фиолетовом тропическом сумраке теперь смутно угадываются линия горизонта и тёмный силуэт плотика. Петрович уже дважды предупреждал очередями беглецов, но те упорно продолжают грести навстречу катеру.

– Товарищ командир, за мысом Ритидиан наблюдаю крупноразмерную цель класса эсминец. Движется в нашем направлении, – снова докладывает радиометрист.

На лице командира читается вся глубина человеческих страданий перед принятием фатального решения: безысходность, болезненное чувство душевного дискомфорта, муки совести. Ему трудно переступить невидимую грань, после которой дороги назад уже не будет.

Он как-то сразу осунулся, почернел лицом и постарел. Ведь на плотике его матросы, ещё совсем пацаны, зелёные и бестолковые. Им бы всыпать сейчас ремня, чтобы неделю сесть не могли. Но ведь они присягали Родине, а теперь эту клятву нарушают. Пытались убить товарища и готовы отдать в руки врага секретные документы. А его долг этого не допустить. У командира есть право в интересах государства и во имя высшей справедливости отнять жизнь. Он здесь и власть и правосудие. Но решиться на такое бесконечно трудно!

Ещё раз взглянув на монитор радиолокационной станции и осознав, что точка невозврата уже пройдена, а отпущенное судьбой время стремительно ускользает он выпрямился и чужим голосом скомандовал: «Открыть по предателям Родины огонь на поражение!»

Когда американский катер добрался до места встречи с плотиком, на морской глади сиротливо белели только две матросские бескозырки…

– Доброе имя лучше дорогой масти, и день смерти лучше дня рождения, – тихо произнёс командир. И тогда присутствовавшие на ГКП так и не поняли: было это сказано в оправдание случившемуся или в качестве назидания.

 

1. Роуэн – эсминец американских ВМС, участвовавший в Американо-вьетнамской войне

2. ГКП – главный командный пункт корабля

3. Каштан – корабельное переговорное устройство

4. ЗАС – секретная система связи

5. Шкафут – средняя часть верхней палубы, идущая вдоль борта от носовой надстройки до кормовой