– Разрешите, товарищ капитан второго ранга? – мичман Совенко сунул голову в приоткрытую дверь каюты замполита.

– Заходи, Совенко, – отозвался тот.

Вахту замполиту нести не надо, потому большую часть времени он проводил в койке. Зато вставал оттуда одним движением, как маятник. Задница на месте, голова шла вверх, ноги вниз в форменные корабельные черные тапки.

Как только ступни в тапки вошли – на лице нарисовались приветливость и готовность объяснить, почему нельзя решить проблему, с которой пришел посетитель.

Уже сидя, замполит глянул на список команды под стеклом на столе.

– Присаживайтесь, Василий Павлович!

– Товарищ капитан второго ранга, я по поводу моих яиц! – взял быка за рога Совенко.

– Да, конечно.

Яиц так яиц. В прошлом походе в каюту ворвался гражданский научный сотрудник и с порога потребовал:

– Немедленно прекратите прослушивать мою каюту!

Замполит – тертый калач – щелкнул первым попавшимся тумблером на панели радиоприемника «Волна» и заверил гражданского, что больше его прослушивать не будут. Доктор его теперь прослушает, на берегу.

– Постановление партии вышло, приказ министра состоялся, а яйца мне не дают.

– Василий Павлович, безобразие, надо разобраться, вы подробнее.

– Я и говорю: вышло постановление, в Марокко заходили, мне брат в письме газету прислал, он прапорщик на танках… – Совенко показал затертую вырезку из газеты, – издан приказ министра обороны, номер у меня есть, по которому прапорщикам и мичманам положено выдавать в выходные дни яйца. А нам не дают! Только у меня на шесть яиц недостача.

– Сам видишь, – замполит перешел на «ты» и в знак доверительности придвинулся ближе, – партия и командование мичманов и прапорщиков не забывают. Только надо учесть, что судно выполняет важную задачу в дальнем районе мирового океана.

Замполит сделал паузу и покачал головой.

– Что же получается, боевую задачу прервать, следовать в ближайший порт мичманам за яйцами. Потерпи, Василий Павлович! После похода в родном порту… – улыбнулся он и развел руки, словно хотел показать, сколько яиц ждет Совенко на берегу.

– Товарищ капитан второго ранга, яйца у нас есть, – с укоризной произнес мичман. – В Марокко две коробки загрузили. Мелкие, правда.

– Опять не понимаешь, Совенко! – начал раздражаться замполит, – впереди заходы в иностранные порты, официальные приемы. Попросит какой-нибудь зарубежный адмирал яичницу, а мы ему: «Нет яичницы. Все яйца, прикрываясь партией и правительством, мичман Совенко съел».

– За адмиралов не знаю, – не сдавался мичман, – про них в приказе нет. А мне на три месяца похода положено двадцать четыре яйца…

Замполит поднялся и распахнул дверцу холодильника:

– Смотри, Совенко! Нет у меня яиц!

Встал и мичман, аккуратно сложил вырезку и спрятал её в нагрудный карман.

– Разрешите идти?

– Идите!

Замполит, оставшись один, долго бурчал что-то крамольное, неодобряющее политику партии и правительства и приказы командования в отдельных вопросах улучшения питания военнослужащих сверхсрочной службы.

 

* * *

Спустя неделю счет у Совенко дошел до восьми недоданных яиц, и он пошел выше. А выше был ГКП – главный командный пункт или верхний мостик, если не так торжественно. Совенко покрутился в штурманской, выглянул на верхний мостик, раскрыл было рот, чтобы просить разрешения зайти, но подлетел вахтенный офицер и приложил палец ко рту.

В противоположном углу в высоком кресле спал командир. В середине похода у него разыгралась командирская бессонница. Когда в постели часами ворочаешься с бока на бок, зато на мостике только в кресло сел – глаза сами закрылись. Он, даже, похрапывал, а вахта: рулевой, вахтенный офицер и штурман убавили громкость трансляции до минимума и ходили на цыпочках.

Командирский сон чуток. Он открыл один глаз и увидел перед собой вытянувшегося в струнку мичмана Совенко. Командирский глаз посмотрел на Совенко и закрылся. Стоит мичман и пусть себе стоит.

Сжигая мосты, Совенко кашлянул.

– Товарищ капитан первого ранга! Разрешите обратиться.

Командир открыл глаза, посмотрел на мичмана и кивнул.

Совенко четко доложил про постановление, предъявил присланную братом-прапорщиком газету, озвучил приказ министра и понесенный им лично ущерб.

Командир внимательно выслушал, набрал в грудь воздух так, что Совенко чуть не засосало, и тихим проникновенным голосом заговорил:

– Совенко! По уставу любой военнослужащий мужского пола может иметь яйца в количестве двух штук. Вот у меня – капитана первого ранга и то два яйца, а ты, Совенко, хочешь аж восемь. Вчетверо больше капитана первого ранга.

Совенко!! Я командую кораблем, а не птицефермой, но специально для тебя в следующий поход курицу возьму и на твое заведование повешу. И ты мне будешь предъявлять каждое новое яйцо и докладывать: товарищ капитан первого ранга, кура несется нормально в количестве двух штук в неделю, предъявишь, а я распишусь на них с отметкой в вахтенном журнале.

Совенко!!! Как тебя на флот занесло? Давай тебе на берегу должность найдем. Откомандируем в подсобное хозяйство. Или к братану в танк. Вам и брони не надо. И так не пробьет.

Совенко!!! Почему тебе два яйца?! По звездочкам на погонах считал? Тогда старшему мичману Грищуку три надо. Младшему лейтенанту одно, а начиная с капитана третьего ранга выдавать страусиные.

Совенко!!! Ты всех своими яйцами достал, до ГКП дошел. Выше только мачта. Залезь на клотик и ори: «Яйца, отдайте мои яйца!» Вероятного противника напугаешь, хоть какая-то польза от тебя будет. Уйди с глаз моих, курощуп!

Мичмана как ветром сдуло. Командир огляделся, ища новую жертву.

Рулевой замер на руле с чугунным лицом. Вахтенный офицер утопил голову в тубусе локатора.

Командир поерзал в кресле, понял, что заснуть не удастся, послонялся по мостику и злой ушел в каюту.

 

* * *

Необходимое отступление. На военном судне есть несколько особо защищенных мест. К примеру, помещения ЗАС и шифровальщика.

Думаете, случись бунт, их захватят? Да, кому они нужны?! Побегут в провизионку. Тот же броненосец Потемкин – про социализм и слова не было – мясо команде дали плохое. И полетели за борт виновные и те, кто под руку попал.

Совенко посягнул на святое – продкладовые. Совенко не интересовала ни копченая колбаса, ни проспиртованные запаянные в полиэтилен батоны, ни вобла, закатанная для сохранности в большие жестяные банки. Его терзало, что в продкладовых лежат его яйца, которые ему не отдают. И кто-то другой их наверняка ест. Ананас после захода в Марокко дали, а яйца зажали. Ананас дали всем, а два яйца должны были вынести только ему, поскольку был приказ Министра обороны. Он пошушукался с другими мичманами, внося смуту, но мичмана от коллективных акций отказывались, хотя и разделяли гнев товарища.

Прошло две недели. Счет у мичмана дошел до десяти недоданных яиц. На «рупь тридцать», если яйца диетические и девяносто копеек, если столовые. Перевалил критическую массу. И как раз подоспело партийное собрание.

Где-то у экватора. На большом пароходе. Сидят в синих коротких штанишках (тропическая форма) серьезные люди в немалых чинах. От качки отходят занавески в кают-компании, раскачиваются и люди. Жарко, кондиционер не справляется. Докладчик, держась за переносную походную трибуну, невнятно бормочет про воплощение в жизнь решений очередного съезда партии.

Вокруг судна летает противолодочный самолет-разведчик «Орион», кидает гидроакустические буи, а может, даже, прослушивает этот бред.

Это первый пункт повестки, потом минут пять говорили про социалистическое соревнование, а на пункте «разное» слово попросил мичман Совенко.

Мичман начал издалека и как положено: про большую заботу партии и правительства, про то, что на своем участке он старается соответствовать и оправдать, и ценит внимание министра обороны, который своим приказом номер… распорядился выдавать прапорщикам и мичманам дополнительное питание. И его очень огорчает, что некоторые коммунисты данный приказ игнорируют, заявляя, что яйца в продкладовых не для своих мичманов, а для иностранных адмиралов.

И можно ли рассчитывать на выполнение новых решений съезда, если предыдущее практически сорвано?

«Мы непобедимы, – любовался мичманом командир, – с какой стороны враг не нападет, в таких, как Совенко с братаном упрется. Как в скалу. Главное разъяснить, что враг пришел на его яйца покуситься. И хана врагу. Закончит войну в Вашингтоне, вернется на трофейном кадиллаке. В багажнике подарки: аккордеон с перламутром, двухкассетный магнитофон невозможной ширины, сзади привязана корова канадской породы».

Замполит тоскливо смотрел на старшего мичмана – ведущего протокол собрания. Тот записывал сказанное слово в слово, а про яйца еще и подчеркнул.

«Протоколы проверят в политотделе, и хоть привезешь в подарок бутылку водки-романовки с царским орлом, всё равно тебя носом в протокол ткнут», – размышлял замполит.

Мичман же, не отрываясь от бумажки, пугал срывом поставленных задач, сказал, что в танковых частях лучше. Намекнул про открытое письмо, с которым надо обратиться, раз на месте коммунист коммуниста понять не может, и есть сомнения в выполнении решений вышестоящих органов.

Тут замполит чуть не подпрыгнул. Ведь этот Совенко возьмет и напишет про свои яйца в тот же ЦК КПСС. Отправит из иностранного порта. И придет в ЦК письмо из Гвинеи. А часто ли в ЦК нашей КПСС приходят письма из Гвинеи? И поставят его на контроль, отправив в Министерство обороны с удивленно-вопросительной резолюцией, а те переадресуют письмо в главкомат ВМФ с кучей грозных резолюций, оттуда пойдет оно дальше и резолюций будет столько, что и самого письма уже не видно.

И вызовут его сразу к пяти адмиралам, и дадут ему адмиралы лукошко и скажут: ну, замполит, несись! Несись, гад, чтоб на каждого мичмана по два яйца из тебя вышло. А потом законопатят его из города Ленинграда куда-нибудь на Севера, на серый пароход с пушками и кучей личного состава, где он и будет гнить до конца службы.

Замполит переглянулся с командиром и вслушался в последние слова вдохновенного выступления Совенко:

– …если проблема, не стоящая выеденного яйца, не будет решена в ближайшее время.

Победа мичмана над командованием была полной. На следующий день в кают-компании завпрод вынес сетку яиц и презрительно объявил:

– Совенко! Вот твои яйца!

Ему выдали даже больше, чем положено. Что недодали и вперед до конца похода.

Два из них Совенко сварил в чайнике. С остальными получилась какая-то ерунда. Весь вечер мичман бегал по пароходу с оставшимися яйцами, пытаясь их пристроить в прохладное место. Завпрод, поджав губу, процедил, что, когда яйца были общественные – он хранил их согласно должностных обязанностей, а для яиц личных в продкладовых места нет. Согласно приказу того же министра обороны. Холодильники на пароходе только в командирских каютах. Ближе к полночи он, держа авоську перед собой, униженно постучал в дверь каюты замполита.

– Совенко? – обрадовался тот. – Василий Павлович?

Потом замполит вскочил, застегнул верхнюю пуговичку на тропичке и металлическим голосом скомандовал.

– Мичман Совенко! Кругом! С яйцами отсюда – шагом марш!

Совенко в каюте открутил до максимума регулятор кондиционера, разложив по его верху оставшиеся яйца. Но это не помогло. К утру яйца протухли, а мичман простудился.

Чихая и сморкаясь, на юте он долго швырял яйцами в чаек.

В те уже далекие времена во всех наших бедах винили капиталистов. Видимо они в Марокко некачественные продукты подсунули, а может, завпрод прежде, чем отдать яйца Совенко, подержал их под тропическим солнцем. Завпрод был еще тот гусь. Об этом даже однажды написали в боевом листке. Но это уже совершенно другая история.